ИЗ
 УПАНИШАД

<Упанишады – часть Вед. Веды (буквально «знания») – это комплекс классических текстов древнеиндийской культуры, генетически и идейно связанных друг с другом, содержащих в себе элементы мифологии, искусства, религии и философии, созданных

на протяжении II – перв. пол. I тыс. до н.э. Авторы большинства этих памятников не известны. Упанишады (буквально «сидеть около», т. е. у ног учителя) являются самой поздней частью Вед (перв. пол. I тыс. до н. э.). Они представляют собой комментарии к ранним ведическим текстам и отличаются развитостью философской составляющей.>

 

<О  ЕДИНСТВЕ  СУЩЕГО>

 

Мудрые не ищут постоянного среди непостоянных вещей.

Поистине из пищи возникают существа – те, которые пребывают на земле; затем пищей они и живут, и в нее же они входят под конец, ибо пища – старейшее из существ.

Весь этот мир, что существует, движется в жизненном дыхании, из которого он вышел.

Вначале этот мир был водой. Эта вода сотворила действительное, действительное – это Брахман[1].

Пространство, ветер, свет, вода, земля – всеобщая опора.

От времени проистекают существа, и от времени они достигают роста. И во времени они исчезают. Время – воплощенное и невоплощенное. Это воплощенное время – великий океан творений.

«Каков источник этого мира?» – «Пространство, – ответил тот, – поистине все эти существа выходят из пространства и возвращаются в пространство, ибо пространство больше их, пространство – последнее прибежище».

Одни мудрецы говорят в заблуждении о собственной природе, другие же – о времени, но лишь величие бога в мире – то, чем вращается колесо Брахмана.

Брахман возник первым из богов, творец всего, хранитель мира. Он подумал: «Теперь я создам миры». Он создал эти миры.

Поистине от чего рождаются эти существа, чем живут рожденные, во что они входят умирая, то и стремись распознать, то и есть Брахман.

На чем выткано небо, земля и воздушное пространство вместе с разумом и всеми дыханиями – знайте: лишь то одно – атман[2].

Вечный среди невечных, мыслящий среди немыслящих, единый среди многих.

Следует почитать атман как целое, являемое в частях, как тождественное самому себе.

Как единство следует его воспринимать, неизмеримого, постоянного.

Он – начало, причина, вызывающая соединение; даже лишенный частей, он видим за пределами трех времен[3], когда его почтят сначала как многообразного, основу бытия, досточтимого бога, пребывающего в наших мыслях. Его высшее могущество открывается как многообразное.

И тот, который в огне, и тот, который в сердце, и тот, который в солнце, – это единый. Кто знает это, тот идет к единению с единым.

Кто знает: «Я есмь Брахман», тот становится всем сущим. И даже боги не могут помешать ему в этом, ибо он становится их атманом. Кто же почитает другое божество и говорит: «Оно – одно, а я – другое», тот не обладает знанием.

Он, этот атман, определяется так: «Не это, не это». Он непостижим, ибо не постигается; неразрушим, ибо не разрушается; неприкрепляем, ибо не прикрепляется; не связан, не колеблется, не терпит зла.

Он, атман, – Брахман, он – Индра[4], он – все боги и пять великих элементов: земля, ветер, воздушное пространство, вода, свет; и эти маленькие разнообразные существа от того или иного семени – рожденные из яйца, и рожденные из чрева, и рожденные из пота, и рожденные из ростка; и лошади, коровы, люди, слоны; и все, что дышит, и движущееся по земле, и летающее, и неподвижное.

Поистине этот атман – повелитель всех существ, царь всех существ. Подобно тому как все спицы заключены между ступицею колеса и ободом колеса, так и все существа, все боги, все миры, все дыхания, все атманы заключены в этом атмане.

Как единый огонь, проникнув в мир, уподобляется каждому образу, так же и единый атман во всех существах уподобляется каждому образу, оставаясь вне их. Как единый ветер, проникнув в мир, уподобляется каждому образу, так же и единый атман во всех существах уподобляется каждому образу, оставаясь вне их. Как солнце, глаз всего мира, не оскверняется внешними пороками, зримыми для глаз, так же и единый атман во всех существах не оскверняется мирским злом, оставаясь вне его.

АУМ[5]! Этот звук – все это. Вот его разъяснение: прошедшее, настоящее, будущее – все это и есть звук АУМ. И то прочее, что за пределами трех времен, – тоже звук АУМ. Ибо все это – Брахман. Этот атман – Брахман.

Поистине имя этого Брахмана – «сатиям» – действительное. Поистине это три слога: са-ти-ям. Са – это бессмертное, ти – это смертное, ям соединяет оба. Поистине знающий это день за днем достигает небесного мира.

Как паук выпускает и вбирает в себя нить, так возникают на земле растения; как растут волосы на голове и теле живого человека, так возникает все из негибнущего Брахмана.

Как из пылающего огня тысячами возникают искры, подобные ему, так различные существа рождаются из неуничтожимого и возвращаются в него же.

Атман должным образом распределил по своим местам все вещи на вечные времена.

Поистине из этого атмана возникло пространство, из пространства – ветер, из ветра – огонь, из огня – вода, из воды – земля, из земли – травы, из трав – пища, из пищи – человек. Поистине этот человек состоит из соков пищи.

Сотворив все миры, он, пастырь, свертывает их в конце времени.

 

СКАЗАНИЕ О НАЧИКЕТЕ[6]

 

Яма сказал: «Различны поистине благо и удовольствие. Оба они связывают человека, имея различные цели. Хорошо будет тому, кто из них обоих берет себе благо. Если же кто-либо выберет удовольствие, его цели не будут достигнуты.

Благо и удовольствие приходят к человеку. Мудрый различает их. Ибо мудрый выбирает благо, предпочитая его удовольствию. Глупый же выбирает удовольствие ради земных благ.

Поистине, поразмыслив, отказался ты, Начикета, желать приятное или кажущееся приятным: ты не искал пути к богатству, на котором пали многие люди.

Различны и ведут в разные стороны незнание и то, что известно как знание. Я полагаю, о Начикета, что ты стремишься к знанию, многочисленные желания не отвлекали тебя.

Погрязшие в незнании, но полагающие себя мудрыми и сведущими, глупцы, по извилистым путям блуждающие, подобны слепым, имеющим слепого поводыря.

То, что за пределами этого мира, неясно глупцу, беззаботному, обманутому блеском богатства, думающему: «Есть лишь этот мир, нет другого», – он непрестанно подпадает под мою[7] власть.

Ты же постиг смысл этого, ибо ты тверд в истине. Нам угоден вопрошающий, подобный тебе, Начикета.

 Я знаю: то, что называют богатством, преходяще. Непостоянным невозможно достичь постоянного.

От исполнения желаний, от бесконечности деяний, от величия прославления, ты твердо отказался, мудрый Начикета.

Того, кого трудно увидеть, скрытого глубоко в сердце, пребывающего в глубине, изначального, – этого бога постигает мудрец созерцанием самого себя, и подавляет радость и печаль.

Смертный, услышав и постигнув это, выявив суть и уловив тонкое, радуется, ибо он обрел источник радости. Я полагаю, что такое обиталище открыто Начикете».

Начикета сказал: «Поведай, что видишь ты отличным от содеянного и несодеянного, отличным от прошедшего и будущего».

Яма сказал: «Это <слово>, поведаю я тебе кратко. Оно гласит: «АУМ».

Поистине этот слог есть Брахман, этот слог – высший. Тот, кто знает этот слог, достигает того, к чему стремится.

Эта опора – лучшая, эта опора – высшая. Тот, кто знает эту опору, становится великим в мире Брахмана.

Не рождается и не умирает атман, способный сознавать[8]. Он не происходит ни от кого и не становится никем. Нерожденный, постоянный, вечный, изначальный, он не гибнет, когда погибает тело.

Если убивающий думает, что он убивает, если гибнущий думает, что он гибнет, то оба они заблуждаются: <один> не убивает, <другой> не гибнет.

Меньше малого и больше большого, атман скрыт в тайнике сердца людей. Тот, кто <не действует>, кто не печалится, видит величие атмана благодаря спокойствию.

Сидя, он идет далеко, лежа, он ходит всюду.

Постигнув того, кто бестелесен в телах, кто прочен в непрочном, кто есть великий и всепроникающий атман, мудрец не знает печали.

Этот атман невозможно постигнуть ни поучениями, ни мудростью, ни усердным слушанием. Его постигает лишь тот, кого он избирает. Ему раскрывает этот атман свою суть.

Тот, кто не отказался от недостойного поведения, тот, кто лишен спокойствия и сосредоточенности, тот, чья мысль неспокойна, не сможет постичь его разумом.

Он (атман) – тот, для кого брахманы и кшатрии[9], и те и другие, суть пища, а смерть приправа, – кто же поистине знает, где он?

Знай, что атман – это едущий в колеснице, тело – колесница. Знай, что разум – возница, мысль поистине узда.

Говорят, что чувства – это кони, а то, что действует на чувства, – их пастбище. Мудрецы говорят, что упряжка из тела, чувств и мысли и есть наслаждающийся атман.

Тот, кто живет неразумно, никогда не напрягая мысли, тому не подвластны чувства, как возничему – непослушные кони.

Но тот, кто живет разумно, кто постоянно напрягает мысль, тому подвластны чувства, как возничему – послушные кони.

Тот, кто живет неразумно, без мыслей, кто всегда запятнан, тот не достигнет того места и вернется в самсару[10].

Но тот, кто живет разумно, с мыслями, кто никогда не запятнан, тот достигнет того места, откуда не рождаются вновь.

Предметы [чувств] выше чувств. Мысль выше предметов [чувств]. Разум выше мысли. Великий атман выше разума.

Атман, скрытый во всех существах, не объясним. Его видят лишь проницательные благодаря своему острому и тонкому разуму.

Мудрец должен укрощать свою речь в мысли, а мысль – в атмане знания. Знание он должен укрощать в великом атмане, а великий атман – в атмане спокойствия.

Встаньте, бодрствуйте!

Обретя блага, стремитесь уразуметь их. Подобен отточенному острию острого ножа, тяжел этот путь. Так говорят мудрецы.

Тот, кто распознает беззвучный, неосязаемый, не имеющий облика, неисчезающий, не имеющий вкуса, не имеющий запаха, непреходящий, не имеющий ни начала, ни конца, сверхвеликий, постоянный атман, тот вырвется из пасти смерти».

Повествуя и внемля это древнее сказание о Начикете, поведанное смертью, мудрые достигают величия в мире Брахмана.